Собаки - Гончие собаки

Гончие собаки

Историческая справка
Охота с гончими — одна из самых любимых и распространенных охот в России. Происходящая в самое красивое время года — в золотую осень, среди в «багрец и золото» одетых лесов или в первую половину зимы, среди пушистых снегов, на фоне нашего русского пейзажа, воспетого Пушкиным, Аксаковым, Некрасовым, Тургеневым и Толстым, — она полна неисчерпаемой поэзии и помогает еще сильнее любить нашу замечательную Родину.
В то время как охота на лесную, болотную и водоплавающую дичь требует подходящих угодий, охота с гончими может с успехом производиться почти в любой сельской местности, вследствие чего она и является наиболее широко распространенной.
Для этой охоты требуются прежде всего личные качества охотника: выносливость, уменье ориентироваться в любой местности, природная сметка и настойчивость в достижении поставленной перед собой задачи.
От гончей, участие которой в этой охоте необходимо, требуется найти зверя, поднять его и преследовать с голосом до тех пор, пока он не будет убит охотником.
Разумеется, натаскать легавую собаку сумеет далеко не каждый охотник; гончая же сама приобретает необходимые навыки по мере того, как охотник берет молодую собаку в лес, где она перенимает опыт старой, опытной гончей или сама мало-помалу овладевает несложной техникой распутывания заячьих следов.
Тепло одетая, гончая легко переносит холод и может содержаться во дворе, что тоже содействует ее широкому распространению.
Охота с гончими была известна в России еще в глубокой древности. Во время крепостного права было принято иметь большую псовую охоту, в которую входили борзые и стая гончих, и помещики хвастались друг перед другом количеством своих собак, резвостью борзых, гоном стаи гончих и лихой ездой под собаками своих крепостных псарей.
В то время к охоте с ружьем относились крайне презрительно, и с ружьями выезжали на охоту обычно крепостные дворовые, которых ставили в крепких, не доступных для травли борзыми местах для того, чтобы не дать прорваться зверю, если бы тот стал пробираться чащей.
С падением крепостного права ружейная охота стала распространяться все шире и шире, захватывая все более различные слои населения.
Этой реабилитации ружейной охоты, несомненно, способствовало и то, что замечательные люди нашей Родины —С. Т. Аксаков, Н. А. Некрасов и И. С. Тургенев — были ружейными охотниками, правда охотниками с легавой.
Революция, передавшая помещичьи земли в руки трудящихся, естественно, способствовала еще большему распространению ружейной охоты с гончими.
Подтверждением сказанного служат ежегодные выставки охотничьих собак, проводимые в Москве, Ленинграде и других центрах, на которых отдел гончих является самым многочисленным. Если в царское время на выставках отдел гончих имел обычно пятьдесят-семьдесят собак, причем главную часть отдела составляли стаи, то сейчас в Москве, например, количество выставляемых гончих доходит до трехсот собак.
Такое широкое распространение гончей, естественно, заставляет нас заинтересоваться вопросом о том, какие же породы гончих у нас имеются и каким образом они складывались.
К сожалению, довольно обширная дореволюционная литература о гончих полна самых противоречивых свидетельств.
Так, прежде всего нет единого мнения даже в вопросе о породах гончих.
Если почти все авторы называют арлекинов, брудастых гончих, польских, англо-русских, то о русской гончей мнения расходятся.
Авторитеты того времени Н. П. Кишенский и П. Г. Губин, напечатавшие в 1880—1890 гг. свои труды по описанию пород гончих, произвольно называют совершенно различные породы гончих, оставляя у читателя сомнение в правдивости этих названий. В частности, вовсе не ясно, каким образом в такой короткий промежуток могли исчезнуть породы, упоминаемые ими и опущенные другими.
Действительно, перечисляя породы русских гончих, Кишенский описывает «костромскую», «старинную русскую», «русскую пешую», а Губин в своем «Руководстве по псовой охоте»— «костромскую», «русскую прямогонную» и «русскую крутогонную».
Сличение этих описаний не говорит о том, что один называет какую-то породу одним названием, а другой присваивает ей другое.
Нет, дело в том, что эти породы столь различны, что, повидимому, все эти разновидности действительно существовали.
Однако не странно ли, что на протяжении каких-нибудь десяти лет мы имеем два руководства, в одном из которых встречаются породы, которых во втором не существует вовсе. В чем же дело? Куда исчезли на протяжении всего лишь десяти лет целые породы?
Объяснением этому служит то обстоятельство, что гончие к этому времени были страшно перемешаны. В различных охотах благодаря личному вкусу владельца культивировался какой-либо отдельный признак: крутогонность, прямогонность, светлый или, наоборот, темный окрас, большой или маленький рост, более сухой или более тяжелый склад и т. п.
Все описания, все свидетельства того времени дают самые разнообразные описания даже костромской гончей, которая неизменно приводится в списке русских пород гончих у всех авторов. Это разнообразие доходило у иных авторов до полного невежества, заставляющего видеть породный признак гончей «в приборе на хвосте», в «светящихся ночью, как у волка, глазах» и подобных нелепостях.
Подавленные разнообразием типов встреченных гончих, и Кишенский и Губин, каждый на свой лад, выбрали для своих руководств те из них, с которыми столкнула их судьба, и присвоили им те местные названия, которые они слышали.
На то, что это действительно было так, указывает нам следующий факт.
Когда Н. П. Кишенскому пришлось быть судьей на выставках собак и ему было предложено составить для руководства судей типичные описания пород гончих, то он отказался дать стандарты названных им пород: «костромской», «старинной русской» и «русской гончей». Вместо этого он дал общее описание русской гончей, присвоив ей на этот раз довольно расплывчатую и нигде до сих пор не встречавшуюся этикетку «гончей восточного типа».
Невнимательное отношение к гончим со стороны псовых охотников, для которых стая Гончих существовала лишь как подсобная сила, задачей которой было выставить зверя в поле, где ждали его верховые охотники с борзыми, сделало то, что гончие были перемешаны до неузнаваемости. Породностью гончих никто не интересовался, вязки 'их были поручены часто малограмотным псарям, и следствием этого явилась та невероятная мешанина, которая сразу же бросилась в глаза наиболее вдумчивым охотникам, посетившим первые шесть выставок собак в 1874—1879 гг.
Об этом достаточно убедительно свидетельствует ряд заметок в охотничьих журналах, и для тогдашних гончатников стало очевидным, что необходимо было спасти русскую гончую от полной утраты типичности.
Старания отдельных охотников — владельцев гончих — не пропали даром, и к 90-м годам было уже достаточно охот, в которых гончие стали одномастны, однотипны, с хорошими типичными головами.
Самому Кишенскому, ярому приверженцу «костромской» гончей, стандарт которой он описал по образу и подобию своих гончих из сельца Охотничьего, пришлось признать успехи в деле восстановления русской гончей: «В последние 15—20 лет, — писал он, — благодаря выставкам, а главное, литературе, начался заметный поворот относительно гончих, и из бестолковых помесей кое-где и кой у кого начали выделяться породы уже не в псарном смысле. Так появилась порода гончих Н. В. Можарова, созданная разумным подбором из тех же помесей». Далее Кишенский называет гончих Ф. А. Свечина и першинскую стаю.
Успехи эти были настолько очевидны, что в 1895 г. на съезде псовых охотников был утвержден единый стандарт русской гончей, составленный А. Д. Бибиковым и П. Н. Белоусовым, опубликованный в журнале «Природа и охота» за тот же год.
Стандарт этот в основном был описан с одной из лучших гончих того времени — выжлеца «Добывая» Белоусова, получившего на одной из выставок звание «чемпиона».
Этот же стандарт, несколько переработанный, лег в основу стандарта русской гончей, утвержденного на I Всесоюзном кинологическом съезде в 1925 г. Несколько дополненный и исправленный в связи с успехами нашего собаководства этот стандарт и лежит в основе современного стандарта русской гончей.
Другой, не менее распространенной породой была англо-русская гончая, или, как теперь ее называют, «русская пестрая гончая».
Англо-русская гончая появилась в России как результат прилития к русским гончим крови английских лисогонов (фоксгаундов). Первые опыты относятся к концу XVIII в., а наибольшего распространения они получили в 30—40-х годах прошлого столетия, когда на них была своеобразная мода.
Мода эта была вызвана следующими соображениями. Фоксгаунд был выведен англичанами специально для парфорсной охоты по лисицам, на которой за стаей гончих скакали верхом охотники, а собаки должны были осилить лисицу и взять ее.
Так как эта охота происходила в местах, густо населенных, среди пасущихся стад и исключительно по лисицам, от гончих требовалась прежде всего вежливость к скоту, безоговорочное послушание, исключительное внимание к лисице и полное игнорирование зайца.
Эти специфические качества фоксгаундов были как раз наруку псовым охотникам, которые охотились главным образом по волкам. Для них было важно, чтобы гончие, наброшенные в остров (лес), не обращали внимания на зайцев, а предпочитали им след волка. В этом отношении чрезвычайно характерны признания известного псового охотника С. М. Глебова, который писал о том, как он достиг того, чтобы его гончие оставались равнодушными к зайцам.
«Нам на волчьей охоте исключительно мешала гоньба по зайцам. Чтобы ее не было, я дам бывало собакам хорошо отдохнуть дня три перед охотой; кормлю их сладко, с мясом, и они с хорошими желудками от прежней постной пищи разом зажиреют, утратят несколько чутья, но сделаются азартнее.
По зайцам, как говорится, ни одна собака не пикнет да не скоро зайца и найдет, так как собака в это время несется островом почти в карьер, а волка заловит тотчас же: от волка сильно пахнет».
Второй, не менее привлекательный для псовых охотников особенностью английских гончих была их вежливость к скоту и поколениями воспитанное послушание. -Стаю англо-русских гончих было гораздо легче приезжать, т. е. заставить «течь» клубком у задних ног лошади доезжачего, всегда без смычков; легче было заскакать и остановить в случаях, когда она прорвалась в поле за волком, грозя на целый день сорвать охоту; наконец, с нею можно было безбоязненно пройти среди стада, в то время как всего этого не так-то легко было добиться от русских гончих, которые были менее дисциплинированными и частенько срывали по скотине, даже на смычках...
Но наряду со своей вежливостью и предпочтением к красному зверю английская гончая испортила голос русской гончей и наделила ее редкоголосостью, т. е. редкой отдачей голоса.
Старым московским охотникам пришлось слышать в 1911—1912 гг. стаю выписанных из Англии фоксгаундов Руперти, которая гнала по лисице, только изредка отдавая голоса, а часто и просто молчком.
Но ввиду того что мода на англо-русскую гончую, как всякая мода, была заразительна, у большинства псовых охотников стали преобладать англо-русские гончие.
Наоборот, среди ружейных охотников преобладала русская гончая. И те и другие часто выступали в печати в защиту своих любимцев и в пылу спора огульно поносили не любимую ими породу, забывая, что все приписываемые недостатки зависят, в сущности, не от породы, а от условий содержания и неумелой нагонки и, как это доказала практика наших дней, хорошая гончая может быть любой породы.
Постепенно, с отмиранием псовых охот, англо-русская гончая стала просачиваться и в ружейные охоты, и перед революцией у некоторых ружейных охотников были такие англо-русские гончие, которые пользовались широкой известностью за пределами той местности, где они содержались.
Случаи прилития крови английских фоксгаундов к концу XIX и к началу XX столетия стали крайне редкими, и, в сущности, на протяжении добрых семидесяти пяти лет англо-русская гончая ведется в самой себе, почему вполне законно называть ее не «англо-русской», а «русской пестрой».
После революции, к сожалению, в охотничьей литературе выступали авторы, которые высказывались за разведение одной породы в ущерб другой. В неоднократно переиздававшейся книжке Челищева «Гончая и охота с ней» есть такие высказывания: «Порода эта (русских гончих. — Сост. ) в последнее время утратила одно из очень важных своих внутренних качеств — злобу»; «Англо-русские, безусловно, годны для всякой охоты, а такие, как сухотинские, крамаренковские, белкинские и др., заткнут за пояс любую из современных русских»; «Какая же из современных пород гончих собак больше всего пригодна для псовой охоты? Нимало не затрудняясь, отвечаю на этот вопрос категорически — только англо-русская» и т. д.
Надо ли говорить, что действительность жестоко опровергла эти несправедливые, голословные обвинения, возведенные на русскую гончую. Полевые пробы гончих, устраивающиеся во многих охотничьих организациях России; охота на волков, которую проводило ВВОО в 1932—1934 гг. со стаей русских гончих; охоты тульских охотников по волкам со стаей, в которой работали одновременно как русские, так и англо-русские гончие, блестяще показали ошибочность подобных заявлений.
Следует признать, что как русская, так и русская пестрая гончая имеют совершенно одинаковые возможности гнать по любому зверю, если они воспитаны правильно и с любовью.
Остается сказать несколько слов о внешнем виде русской и русской пестрой гончей. Основные различия их сводятся к следующему.

Русская гончая
Русская гончая отличается звероватостью, несколько напоминая волка своей высокопередостью и манерой по-волчьи, невысоко держать голову.
Голова русской гончей, достаточно широкая в черепе, переходит к чутью без перелома. Уши небольшие треугольной формы. Глаза темные, карие, веки прорезаны немного косо. Колодка могучая. Ребра спущены низко, не должны быть бочковатыми. Ноги прямые, задние в меру изогнутые, костистые. Лапы следистые, в комке, не должны быть круглыми. Гон (хвост) не ниже
скакательного сустава, носится полого; во время охоты гончая, разыскивая зверя, держит его поднятым вверх. Окрас багряный или чепрачный, в подпалинах. На голове и ушах не должно быть черноты, которая является признаком явной примеси польской крови.
Одета русская гончая тепло, с подшерстком. Гон одет равномерно, без подвеса: будучи более широким у основания, он постепенно суживается к концу. Прибылых (пятых) пальцев на задних ногах не должно быть.
 
Русская пестрая гончая
Русская пестрая гончая отличается от русской прежде всего своим окрасом: по белой рубашке у нее рассеяны пятна румяного или черного с румянами цвета. Высокопередость не является для нее типичной. Встречается иногда даже наклонность к низкопередости, что особенно бывает заметно у собак, имеющих близкую кровь фоксгаунда. Голова должна быть сухой, но некоторая прилобь допускается. Глаза темные, могут быть несколько на выкате по сравнению с русской. Колодка мощная, но без характерной для русской гончей загривины.
Ноги костистые, с более круглой костью, чем у русской. Лапы следистые, но у собак, имеющих близкую кровь фоксгаунда, могут быть круглыми.
Гон такой же, как у русской, но может иметь подвес; носится иногда более круто закинутым на спину. Прибылых (пятых) пальцев на задних ногах не должно быть.
 
Требования, предьявляемые к гончим на охоте
Гончая должна поднять (побудить) зверя (зайца или лисицу) и преследовать по следу с голосом, указывая охотнику его местонахождение. Вот вкратце и весь, казалось бы несложный, процесс охоты с гончими. Однако она требует опытности, сметки и неутомимости!
Прежде всего гончая должна обладать совокупностью многочисленных качеств: полазом, добычливостью, чутьем, мастерством, вязкостью, паратостью, настойчивостью.
Для охоты по красному зверю — по лисице и волку — необходима еще злобность. А чтобы охота была приятной, у гончей должно быть и послушание (назывистость, позывистость): умение идти у ног до начала и после охоты, вываливание на рог к концу охоты или при желании перейти
в другие места, появление на наклик охотника, побудившего шумового зверя и желающего насадить на след гончую.

Полаз и добычливость. Охотиться с гончими обычно приходится в местах, неплотно населенных зверем; первое требование к гончей собаке — хороший полаз и добычливость.
Многие гончие после того, как их пустят в лес, ходят близко от охотника, а некоторые и вовсе путаются у ног, все время останавливаясь, прислушиваясь, не погонит ли товарка, или просто стоят, поглядывая на хозяина. Есть среди них любительницы ходить исключительно по дорожкам, по опушкам, не желающие лезть в крепкие местечки с подседом: словно ждут, пока хозяин сам поднимет зайца.
'Хорошая гончая должна идти широко в полаз, достаточно далеко от охотника, обследуя все крепкие, подозрительные места; но полаз должен сообразоваться с направлением охотника, для чего необходимо изредка порскать. Старые опытные гончие обыкновенно время от времени, как бы далеко они ни уходили, пересекают след охотника, отлично ориентируясь в его местонахождении. Широта и глубина полаза, конечно, должны быть осмысленными. Гончие, отбивающиеся или пропадающие на целый день из глаз, чрезвычайно неудобны. Они поднимают зверя так далеко, что охотник не слышит не только момента подъема, но и последующего гона.
Манера полаза зависит еще и от того зверя, на которого вы охотитесь. Если на зайца особенно широкий и глубокий полаз не требуется, то по красному зверю необходим как раз глубокий полаз, при котором опытный «красногон» непременно должен обрезать опушкой, полянами и дорогами остров (лес), чтобы перехватить след лисицы и, особенно, волка.
Заключительная часть всякого полаза выражается в подъеме зверя. Мало широко и быстро искать, надо еще, чтобы все эти качества были осмысленно применены. Охотник должен быть уверен, что, проходя, он не оставит сзади себя лежащего зверя нестронутым. Поэтому добычливость нельзя объединять с понятием «полаз».
Полаз—это поиск, его широта, глубина, самостоятельность, быстрота и т. п. Добычливость же есть умение разыскать зверя, уверенность гончей в том, что надо обследовать именно те, а не другие кустики, особый «нюх» найти зверя, что бывает особенно важно в те дни, когда заяц плотно лежит. Большинству охотников известно, что бывают гонцы, про которых говорят, что они «знают, где зверь лежит».

Чутье. Подняв зверя и погнав его по следу с голосом, гончей необходимо наличие основного качества, помогавшего ей, правда, и при подъеме, — чутья. Верно держать след гончая может только тогда, когда у нее хорошее чутье. Чутье поможет ей провести гонного зверя по полю, по проезжей дороге; даст возможность верно определить, куда пошел зверь, когда он повернул под прямым углом; безошибочно позволит разобраться в более резком запахе последнего следа на жировках, перед лёжкой; «осознать», который из следов, наложенных один на другой при двойке или тройке, является более свежим, избегнув тем самым гона в пяту. Чутье неизменно помогает гончей при всех случаях, когда заяц, напутав, напетляв, скинулся и залег в надежде «обмануть» собаку.

Мастерство. Стеряв зайца, утратив след, гончей приходит на помощь ее мастерство, т. е.
умение разыскать потерянного зверя. Тут важна опытность, усвоение собакой путем многолетней работы всех заячьих уверток и хитростей, умение работать на кругах, постепенно суживающихся, чтобы проверить подозрительные кустики, пни, валежник, в которых мог затаиться заяц.
От мастерства зависит непрерывность гона, его красота. Проносясь от горячности на небольшое расстояние, умея быстро справить след, гончая умолкает лишь на недолгое время, измеряемое секундами, и эти незначительные паузы, называемые «перемолчками», не портят общей музыки гона. Паузы при разбирании следа и нахождении запавшего зверя, длящиеся иногда до 10—20 мин., называются «сколами» и нарушают общую гармонию гона.
Требовать мастерства можно только у взрослой, часто бывшей в лесу опытной гончей. Вот почему так важна ежегодная тренировка, или «нагонка», собаки.

Вязкость. Это качество гончей также необходимо для успешной охоты.
Вязкость определяется упорством в преследовании, нежеланием бросить гонного зверя, старанием во что бы то ни стало отыскать его, вновь и вновь преследовать.
Старый опытный гончатник Н. П. Кишенский, один из первых теоретиков ружейной охоты с гончими, писал:
«... Первым и самым необходимым качеством ружейных гончих должна быть вязкость, и вязкость без подзадоривания; они должны работать одни, не слыша и не видя человека, гнать поднятого зверя до тех пор, когда положит его выстрел охотника или он сдастся и попадет в зубы... »
Вязкость очень хороша в сочетании с нестомчивостью, когда собака работает долго и при любой погоде.

Паратость. Общая картина гона не будет столь эффективной без паратости, резвости, с которой гончая преследует зверя. Среди охотников распространен ошибочный взгляд, что паратость не нужна, что паратая гончая теряет след, чаще проносится, что убить из-под нее зайца труднее и т. п. Взгляд этот распространен из-за того, что многих молодых, неопытных, бестолку носящихся гончих отождествляют с паратыми. Следует знать прежде всего, что как пешая, так и паратая гончая обычно гонят во все ноги, поэтому вопрос, какая из них должна скорее проноситься, остается открытым. Если в пользу пеших говорит как будто то обстоятельство, что при более быстром беге труднее чуять (откуда даже пошла поговорка «чутье не по ногам»), то это совершенно неверно, так как ведь и пешая гончая гонит, во все ноги, следовательно,
и у нее затруднено дыхание. В пользу же паратой говорит то, что, находясь ближе к зверю, она ловит более сильный по запаху след. Зверь, слыша сзади себя неумолкающий голос преследующей собаки, не имеет времени пускаться на те хитрости, которые он обычно проделывает с пешей гончей. Мы не говорим уже о том, что под паратой гончей зверь ходит обычно на более правильных кругах и определить его местонахождение гораздо легче.
При пеших гончих заяц ходит, как хочет, может сколько угодно петлять, двоить, троить, скидываться, идти своим следом назад навстречу собаке — словом, проделывать тысячу уловок. ' Правда, в этом случае заяц идет тихо, часто присаживается, прислушивается к гону, и в него легче попасть, чем в зайца, идущего полным ходом из-под паратой гончей.
Конечно, паратая гончая должна иметь хорошее чутье, иначе она все время будет проноситься и гон будет идти с большими перемол чкам и, а то и сколами.
Обычно предпочтение пешей гончей отдают из-за того, что охотники привыкли охотиться в одних и тех же местах, где заячьи лазы (переходы) хорошо известны; встав на них, охотник ждет, когда появится зверь, стронутый гончей. Случается, что, слыша далеко перед собой гон, охотник вдруг видит появившегося сзади зайца, стреляет по зверю, раздумывая, гонный это или шумовой, а через некоторое время появляется на этом же следу гончая, не прекращая гнать и подтверждая, что это был гонный зверь.

Злобность и настойчивость. Злобностью называется врожденное свойство гончей, заставляющее ее предпочтительно гнать красного зверя и даже бросать след гонного зайца и переходить на след лисицы или волка. Злобность заставляет гончую преследовать матерого волка, а зачастую и вступать с ним в неравный бой. Это драгоценное свойство передается по наследству, его можно умелой нагонкой развить, но ни в коем случае не привить.
Настойчивость совершенно необходима на охоте в сплошных лесных массивах, в овражистых или гористых местностях или же в местах с буреломом, болотами, осокой. Особенно важна настойчивость при охоте, продолжающейся два-три дня. Только хорошо тренированные, с крепкими ногами, настойчивые гонцы выдержат такую нагрузку. Такие гончие даже на 3-й день охоты от зари до зари сумеют проявить достаточную энергию в полазе, необходимую вязкость в гону и не станут бросать зайца на сколе и выходить к охотнику, или, по меткому его выражению, «плести лапти», т. е. болтаться у ног охотника.
Самое же важное свойство гончей, отличаю-
щее ее от всех других пород охотничьих собак, — ее голос.

Голоса гончих. Голос гончей, его сила, тембр, красота, фигурность, непрерывность отдачи превращает охоту в настоящий праздник, доставляет огромное наслаждение и оставляет неизгладимое впечатление. Голосовые данные гончей весьма разнообразны как по силе и тембру, так и по манере отдачи. Образный охотничий язык богат яркими терминами в отношении голосов гончей, наиболее часто встречающихся.
Ординарный голос имеет мало характерных особенностей, лишен залива, недостаточно напряжен по тону и т. п.
Яркий голос означает, что гончая во время гона часто отдает голос.
Башур — это низкий басовый голос, приближающийся к октаве.
Голос с гнусью скорее можно было бы назвать «томный», так как, когда гончая отзывается, звук ее голоса напоминает вопль, заунывный, томный плач. Название «голос с гнусью» имеет основание: действительно голос у такой гончей гнусит, как бы выливается с помощью носовых органов.
Голос с заливом — это голос, не ограничивающийся одной какой-либо нотой, а как бы изменяющийся, переходящий с низких на высокие ноты и наоборот. Голос у таких гончих, когда они ведут, как будто не прерывается, вследствие чего, когда гончая помкнет по зверю, о ней говорят: «залилась», «заливается». Когда гон* чая с заливом идет по зверю, кажется, что ведут зверя несколько голосов, несколько собак.
Редкоголосая — это гончая, которая ведет зверя, отзываясь очень редко, с большими промежутками.
Слабоголосая гончая отдает голос и тогда, когда не находится на следу; особенно часто это бывает с молодыми азартными гончими, которые, снесясь со следа, продолжают отдавать голос. Слабоголосость в небольшой степени у молодой гончей хотя и нежелательна, но простительна. Однако слишком длительная Слабоголосость часто переходит в пустобрехство и является крупным пороком.
Пустобрех — это гончая, которая отдает голос попусту, без всякого следа.
Голос нельзя улучшить никакой нагонкой; это природное качество, передающееся по наследству, вследствие чего гончие с хорошими голосами, так редко встречающиеся в настоящее время, должны особенно цениться как производители.
Голоса гончих в зависимости от того, по какому зверю они гонят, заметно меняются. Так, по зайцу гонят не очень азартно, отдают голос реже; по лисице гонят ровнее, азартнее, голоса
дают больше и чаще. Особенно яркий гон бывает по волку, когда злоба «заставляет гончую гнать полным голосом, как бы захлебываться от ненависти, с характерным заревом.
Азартность, более частая отдача голоса и ровность гона в работе по красному зверю, объясняется тем, что след этого зверя более пахуч, чем след зайца. Кроме того, лисица и волк не запутывают своего следа, как это делает заяц, л не западают.
Опытный охотник, поохотившись с гончими недельку, сумеет отличить по голосам, по какому зверю они гонят: по зайцу или по красному.

Вежливость. Необходимо сказать еще несколько слов о вежливости гончей, без чего охота сплошь и рядом превращается в мученье. Одним из обязательных признаков вежливости воспитанной гончей является умение ходить на сворке (или даже без сворки) у ног охотника до тех пор, пока хозяин не снимет с нее смычка (ошейника) и не разрешит ей возгласом броситься в лес для розыска зверя. Гончая, тянущаяся, -бросающаяся на сворке из стороны в сторону, выматывает не только себя, но и охотника, особенно при больших переходах. Вторым непременным условием вежливости гончей должно быть спокойное отношение к скотине, особенно к овцам. Гончих, набалованных к скотине, почти невозможно отучить от этой пагубной привычки, и страшная этикетка «скотинница» равносильна смертному приговору, так как эта дурная привычка упорно передается по наследству.

Послушание (назывистость, позывистость). От гончей мы должны требовать еще двух качеств: назывистости, чтобы собака появлялась на крик охотника, называющего ее на свежий след перевиденного зверя, и позывистости — вываливания на рог при условии, что гончая в это время не гонит. Непослушная, непозывистая гончая может иногда сорвать всю охоту, если охотник по каким-либо соображениям хочет перейти в другой остров или место леса, а собака упорно не выходит на рог и не дается в руки, хотя и находится где-нибудь поблизости. Неопытные охотники часто принимают такое непослушание за проявление вязкости, хотя никакой вязкости здесь и нет.

Охота на зайцев
При охоте на зайцев следует различать охоту на беляков и русаков. Беляк — житель сплошных лесных массивов, болотистых мест; русак — обитатель перелесков, небольших островков, иногда полей. Каждый из них по-разному ведет •себя под гончими. Беляк требует от гончих главным образом мастерства, русак — чутья.
Поздней осенью беляки, живущие в сравнительно небольших островках леса, окруженных полями, любят кормиться на озими. Беляк, живущий в больших сплошных массивах, где поблизости полей нет, пользуется лесными покосами, полянками, осинником. Для лёжки беляк выбирает место с густым подседом, плотной травой, любит залегать в буреломах, в вырубке и редко ложится на открытом месте, у самой опушки, в отдельно стоящих кустах, среди поля и т. д. Часто любит он ложиться под вершиной давно срубленного дерева. Н. Н. Фокин рассказывает в своей книге «Охота на зайцев-беляков» случай, когда из-под одной валежины его знакомый охотник за одну осень убил семь беляков.
Ближе к зиме, когда корма станут похуже, беляк жмется к озимым и осиннику. В сухой, засушливый год зайцы подаются к воде. В сырую, дождливую осень беляк выбирает места повыше и посуше и из лиственного леса переходит в хвойный или смешанный, предпочитая' густой соснячок или ельничек. Вообще беляк
на зимовку обычно переходит в большой строевой лес. Во время листопада заяц избегает лиственного леса и предпочитает ельничек, сосняк, можжевельник, жмется к опушкам.
Как правило, поднятый беляк делает сначала небольшой круг, обычно возвращаясь к лёжке. Второй круг всегда больше и шире. Последующие уже не имеют такой правильной формы; начиная с третьего или четвертого круга, беляк идет более затейливо. Он не ходит полями, поэтому круги его всегда в чаще, в острове. Впрочем, если в лесу протекает речка, по краям которой часто бывают поляны и вырубки, он выбегает на них и снова своим следом скидывается в лес. Непрочь он иногда и залечь где-нибудь на такой вырубке, но в отличие от дневной лёжки ложится на довольно открытом месте, под каким-нибудь пнем или кустом. В чаще обычно выходит на дорогу, на просеку и по ней делает свою излюбленную двойку или тройку.
Беляк чаще всего перебегает лужайки, полянки и дорожки своим же следом. Такая привычка становится для него чрезвычайно пагубной, так как на эти-то лазы и становится охотник. Известны случаи, когда в течение трех дней подряд беляки ходили, как по нитке, краешком одной вырубки, переходя из одних мелочей в другие.
Вообще лаз беляка всегда бывает в самом острове, а не около опушек, и самый верный — у места подъема, куда почти непременно воз-
вращается всякий поднятый заяц. Лесные поляны и дороги — тоже надежные места для перехватывания. Но в сущности на беляка нет таких верных лазов, как это бывает при охоте на русаков, лисиц и волков. Для того чтобы выбрать верный лаз на беляков, надо хоть несколько раз поохотиться в данной местности и изучить их ходы; на русака же и лису можно довольно верно угадать лазы даже в незнакомой местности.
Добычливость по чернотропу всегда лучше, чем по белой тропе, так как запах следа на снегу слабее. Особенно недобычлива бывает охота в день первой пороши. Объясняется это тем, что зайцы обычно не выходят кормиться ночью, не дают жировых следов, почему и розыск их весьма затруднителен. В такие дни зайцы лежат очень плотно, и на них можно чуть ли не наступить. То же бывает в сплошную капель, когда заяц встает очень неохотно, видимо не желая мокнуть. Лучшие дни подъема, когда морозец схватит землю, в лесу станет «шорстко», шаги охотника и собак разносятся гулко. В это время зайцы вскакивают издали, и собаки скоро и легко прихватывают их взбудные следы.
Гон всегда лучше по матерому (взрослому) беляку, который ходит на правильных больших кругах, а самый скверный — по мелкому прибылому, который все время «тыкается», западает.
Следует еще отметить, что гон по зайцу, поднятому собакой, всегда лучше и ровнее, чем гон по зайцу, согнанному скотиной, другой собакой и т. д.
Русак в начале осени держится около полей, залегая в плотных местах с подседом, недалеко от опушки. Чем ближе к зиме, тем охотнее русак ложится под кустами и елочками, растущими в полях. В сильные морозы и большой снег он подается еще ближе к жилью, и его можно поднять в стогах сена, около овина.
Ход русака отличен от хода беляка. Русак часто ходит полями. С подъема обычно идет прямиком километра два, зачастую по дороге, любит «сесть на дорогу», как говорят охотники. Если русак и задаст круг-второй островом, то в отличие от беляка не полезет чащей, а выберет более открытые места, полянку, дорожки, покосы, несколько раз выскочит на опушку.
Овраг, балку, полянку русак перейдет в том месте, где они шире, где больше чистого места, в то время как беляк, наоборот, воспользуется местом, где одна крепь ближе подходит к другой. Но когда в полях топко и глинистая земля сильно подлипает к лапам, он немедленно сойдет на дорогу. В сильную капель после дождя русак не ляжет в лесу или под кустом, а выбирает укромное местечко на открытом месте около опушки, а то и в поле.
В отличие от беляка русак западает обычно меньше, чаще ходит прямиком, дорогой, полем. Одним из его излюбленных трюков бывает стремление после подъема пройти стадом и этим запутать свой след. Действительно, собаки с плохим чутьем, дойдя до стада, теряют след. Вообще для русака нужны более чутьистые и паратые гончие.
В старой охотничьей литературе долго велся горячий спор, так и не приведший ни к чему: по кому легче гонять — по русаку или по беляку. Кишенский и его сторонники утверждали, что самое сложное — гонять матерого беляка. Эмке лаконично формулировал это положение: «Мерило чутья и мастерства у гончей не красный зверь, а матерый беляк». Другие охотники считали, что гон по русаку гораздо труднее, чем по беляку, мотивируя это положение тем, что «особого чутья для работы в острове или отъеме, т. е. вообще в местности, почва которой покрыта растительностью и где не так сильно сносится ветром запах следа, не требуется».
Наши охотники решили этот спор так: для работы по беляку нужно больше опытности и мастерства, для работы по русаку — чутья и вязкости. Однако хороший гон одинаково требует полного развития всех рабочих качеств гончей.
При охоте на зайцев очень ранний выход необязателен, и хорошая, чутьистая гончая в течение всего дня чует жиры и след на лёжку. Но лучше все же выходить пораньше, так как после ночной кормежки следы свежее и дают больше запаха. Исключение составляют лишь такие дни, когда с утра идет сильный дождь или стоит морозец, который позднее отойдет, после чего тропа сделается более мягкой и удобной для гона.
Правила охоты с гончими весьма несложны. Решив накануне, откуда бросать в остров гончих, охотники ведут их на смычках к этому месту. Ведущий, к голосу и рогу которого собаки привыкли, размыкает гончих на опушке или в самом остр